21 / 376
На Политбюро ЦК КПСС было решено выслать Солженицына
из СССР. 12 февраля он был арестован, 13 февраля в Лефортовской
тюрьме писателю зачитали Указ о лишении гражданства, конвой
из восьми человек сопровождал его до аэропорта Шереметьево
и в полете, до приземления во Франкфурте-на-Майне. «А в кармане—
кусок лефортовского хлеба: как в сказке удаётся из дурной ворожбы
вырвать, унести вещественный кусок: что—было, что не приснилось.
Да я б и без этой краюхи не забыл».
Теперь и мы можем смотреть на эту чудом сохранившуюся, засохшую
краюху ржаного хлеба, как в сказке вырванную из «дурной ворожбы».
* * *
Сверх остроты и боли насильственного изгнания первые месяцы
были полны тревоги—не потеряется ли от этого сотрясения способ-
ность писать. Один верный путь всегда видел Солженицын—«уйти
в главную работу… она и выведет сама». Высылка вырвала его
из погруженности в «Красное Колесо», но она же распахнула новые,
сказочно богатые возможности для сбора достоверных материалов,
чему писатель отдался со страстью. Он работает в Гуверовском
институте, лучшем на Западе хранилище по истории русской рево-
люции, в архивах Йельского и Колумбийского университетов, а дома
может получить любой нужный источник по межуниверситетскому
абонементу. Стремительно выросла и Библиотека «Красного
Колеса»: все напечатанное русской эмиграцией стало теперь
доступно. «Вот была наконец передо мной—Революция! С юности я
и знал в себе интерес и темперамент описывать именно революцию,
и был готов и пристрастен к этой работе». По словам писателя, исто-
рия революции и работа над ней были его дыханием все годы изгна-
ния. «Я чувствовал себя—мостом, перекинутым из России дореволю-
ционной в Россию после-советскую, будущую,—мостом, по которому,
черезо всю пропасть советских лет, перетаскивается тяжело гружен-
ный обоз Истории, чтобы бесценная поклажа его не пропала
для Будущего». «Красное Колесо» потребовало двадцать лет нераз-
гибной работы (1969–1989).
На выставке представлен весь рукописный массив эпопеи.
Колоссальный архив «Красного Колеса» сохранился в полноте, он
позволяет проследить работу автора от начальных планов и огром-
ного собрания заготовок и выписок, от первых черновых набросков—
через все последовательные рукописные редакции—и вплоть
до наборных листов. Но в этом архиве есть и такие составные рабо-
чие части, которые не умещаются даже внутри гигантского обода
«Колеса», выпирают из него и по оси времени, и по географической
широте, и объемом собранной коллекции подлинных эпизодов.
Такова Картотека «Красного Колеса». Задумав писать о русской
революции еще студентом-первокурсником, в 1936, Солженицын
с тех пор все годы «собирал—когда в бумаге, когда лишь в одной
Н. Солженицына. «Всем, кому не хватило жизни об этом рассказать…»
18 \ 19