59 / 376
Настоящая выпись с подлинной верна,
что подписью и приложением печати
свидетельствуется.
Священник
протоиерей Н. Ольгин
Псаломщик
диакон Е. Смоляр
[
Печать Вознесенского собора Влади‑
кавказской епархии
]».
Солженицын писал: «После несчаст-
ного нелепого своего ранения на охоте
папа семь дней умирал в обычной
городской больнице Георгиевска,
и умер‑то по небрежности и неумению
врача справиться с медленным зараже-
нием крови от вогнанного в грудь кроме
дроби ещё и пыжа. И похоронен он был
в центре города… и я сам
хорошо помню, как посе-
щали мы его могилу до моих
12 лет, и где она находи-
лась относительно церкви,
пока не закатали то место
тракторы под стадион.
А когда после всех лаге-
рей я приехал в Георгиевск
в 1956—сохранившиеся род-
ственники, ближние и дальние, снова рас-
сказывали мне о том несчастном ранении,
да вот и свидетельства дали в руки»
●
.
Г.Т.
конечно. А вот, из близкой нам семьи,
подарили мне огромный, тяжёлый воль-
фовский двухтомник Лермонтова, „Полное
собрание“, да переплетенный в одну книгу,
чуть поменьше Евангелия… (У той неза-
бвенной семьи такой Лермонтов оказался
в двух экземплярах, вот и достался мне.
А Пушкин был у них один—и уж нескоро,
нескоро добрался я до Пушкина…)
Ещё и драмы Шиллера были тоже, тяжё-
лый том, читал я и его, снова да снова.
Потом притёк случайный полный Ибсен—
и, по советской подписке, Джек Лон-
дон. Вот в такой пёстрой компании я рос.
А в 10 лет доверили мне сытинские, читать
том за томом, „Войну и мир“.
В моём крупном томе Лермонтова
было много выразительных живопис-
ных картин, в целый большой лист,—они
врезáлись в память на всю жизнь. Одни—
на кавказские темы, с горцами и русскими
военными,—а Кавказ я и без того ощу-
щал как свой близкий, соседний с местами
моего детства, да в редкие прозрачные
утра мне даже доводилось, из южного
Ставрополья, видеть весь величествен-
ный Хребет в его целости и грозности.
Не какие‑то дальние страны из Фенимора
Купера и Жюля Верна—а вот Он, вели-
кий сосед. <…> А с самим Лермонтовым
завязалось и такое родство: что я родился
совсем недалеко от места его дуэль-
ной смерти—и умер‑то он
в пронзительные 27 лет,
как и мой отец»
●
.
Г.Т.
А-3
с. 60–61
Полное cобрание сочинений
М.Ю. Лермонтова
Полное cобрание сочинений М.Ю. Лер-
монтова: [в 2 т.] / ред. В.В. Чуйко. 2‑е изд.
СПб.; М., [1900]. На авантитуле карандаш-
ная помета рукой Солженицына: «Люби-
мая книга моего детства. 1925–1929 годы»,
на распашном титуле—рукописный экс-
либрис: «Федоровский» (Владимир Ивано-
вич Федоровский—инженер-теплотехник,
глава близкой семьи, подарившей книгу
семилетнему Сане Солженицыну).
Лермонтовский том, любимый с дет-
ства, хранящий на страницах множество
карандашных помет и подчеркиваний Сол-
женицына, в годы его изгнания (1974–1994)
оставался в России и вернулся в его
архив лишь через 30 лет, в начале 2000‑х.
И—«таинственный, старинный вид его,
на пожелтевших листах и с милой старой
орфографией, со столькими памятными
с детства картинками, потянул меня,—
пишет Солженицын,—да не включить ли
и уголок Лермонтова в мою позднюю
„Литературную коллекцию“?».
Очерк о Лермонтове был написан
в 2004, опубликован в 2008, уже после
смерти писателя: «После разорения
нашей семьи в революцию—в детстве
у меня оказалось совсем мало своих книг.
А читать—жадно хотелось. И то, что было
у меня—я, ещё до школы, перечитывал
и перечитывал по многу раз. Один был—
том Гоголя, считался „полный“, а не так,
Книга в твердом
переплете.
28×19,5 см. 700 с.
Пометы А.И. Сол-
женицына.
Санкт-Петербург,
Москва, [1900]
●●
2
Солжени‑
цын А.И.
Угодило
зёрнышко
промеж двух
жерновов:
Очерки из‑
гнания // Но‑
вый мир. 1999.
№2. С. 115
(Ч. 1: 1974–1978,
гл. «Сквозь
чад»).
●●
3
Солжени‑
цын А.И.
Мой Лермон‑
тов / публ.
и примеч.
Н.Д. Солже‑
ницыной //
Что читать.
2008. №1.
С. 86.
А. Детство. Юность. Студен чество. 1918—1941
56 \ 57