Солженицын не раз вспоминал, как пришло к нему, восьми-девятилетнему мальчику, твердое знание, что он станет писателем: «Почему-то, откуда-то, никем не подсказанное, не навеянное, ничем не обоснованное, во мне к девяти годам взросло ясное убеждение, что я должен стать писателем и буду им. Зачем, почему?.. Сказать что-нибудь важное людям? Но у меня ничего такого не было в душе. Однако сознание возникло — и мне остаётся это удивительным». Взрослый Солженицын называл свои отроческие опусы «шутейным писательством» и был беспощаден к ним: «Ни по какой чёрточке, ни по какой искорке нельзя предсказать, что из этого юноши может выйти писатель. Кроме необъяснимой уверенности и напора — ничего».

Случай, однако, не частый: у десятилетнего автора уже написаны повесть («разбойный детектив»), несколько циклов рассказов (пиратские, приключенческие, попытки научного фантазирования), пылкие стихи и самодельный журнал «ХХ век» (16 выпусков за полтора года, у всех текстов один автор, и он же, по совместительству, — художник-редактор-корректор-издатель), а в замыслах — комедия и роман. По бумажному кризису 1920–30-х годов все это бурлящее вдохновение выливалось на цветные бланки расходных ордеров (с места работы матери), на вырванные тетрадные листы в линейку и убогие, чудом раздобытые блокноты в клетку.

Все школьные годы юный сочинитель не оставляет литературных занятий, но в 1936 поступает на физико-математический факультет Ростовского университета. Учась на физмате, он посещает и курсы переводчиков с английского, и кружок латинского языка. Задумывает роман о русской революции, для того конспектирует в читальне труды по военной кампании 1914 года. Он — в постоянном напряжении, не теряет ни часа, ему кажется, что жизнь коротка и можно не успеть: «В позднее вечернее время, уже одурев от математики, я сажусь посоветоваться со стеклянным кубом моей чернильницы и вытянуть из неё два десятка строк. Я спешу — что-то же оставить после моей может быть краткой жизни».

Эту пружинную напряженность своей юности описывает Солженицын и в автобиографической повести «Люби революцию»: «Беречь! Беречь время и уплотнять его! — был напряжённый девиз Глеба ещё со школьного времени. Ни на какое ребяческое бортыжанье, пустое слонянье, кроме единственного только футбола, его невозможно было завлечь. Над ним напоминательно парила несчастная смерть отца в 27 лет. (А Лермонтов? А Эварист Галуа?) И Глеб действовал так, как если б и ему было определено столько же».

В первом разделе выставки представлены семь детских и юношеских рукописей, документы и чернильница, с которой «советовался» юноша Солженицын.